Роб: Забавно, что с тех пор, как я начал участвовать в пресс-конференциях, мне привычно задавали вопросы «твоя любимая еда» и «идеальное свидание для тебя». Но после того как я снялся в Космополисе, у меня стали спрашивать: «Что ты думаешь о мировой экономике?» И неожиданно для себя я заметил в Каннах, что я начал совершенно серьезно и очень уверенно говорить о том, о чем абсолютно ничего не знаю. И мне пришлось останавливать себя. Поэтому, что будет через 10 лет… Я надеюсь, все будет хорошо.
Кроненберг: Правда в том, что мировые экономисты вообще-то ничего не знают о том, про что они говорят. Поэтому все, что Роб говорит об экономике или инвестициях, является настолько же ценным и справедливым.

Роб: Сцена с Кендрой. Она снималась за один раз. В фильме это практически не заметно. Механизм в этой сцене очень странный: она очень сильно нагружена диалогом, а при этом происходит съемка сексуальной сцены. Это намного сложнее, чем кажется. Я даже не могу придумать аналогию. Но это действительно сложно.
А сцена с Джульетт была другой, было весело. Но парню всегда намного легче. Особенно мне - я вообще ничего не делаю в этих сценах (смеется).

Продюсер Паулу Бранку, рассказывая о подготовке к съемкам, упомянул, что не был знаком с Дэвидом до этого. Кроненберг добавил: «Он вообще думал, что я Дэвид Линч».

Роб: Я работал с многими продюсерами. И у них было так много идей о том, как все должно быть на съемочной площадке. И они не могли ничего с собой поделать, они постоянно говорили актерам и режиссеру, что и как надо делать. И да, иногда это могло быть полезно. Но часто это мешало. С Паулу было легко работать, без стрессов.
А что касается актеров… Насколько я помню, только Пол был в составе, когда я согласился на роль. И было невероятно смотреть, как новые и новые актеры прибывают в каст. Следующей была Джульетт. Затем Сара. Я видел ее пробы - впечатляюще. И при этом весь процесс был очень нервным, ведь Космополис - это практически ряд независимых друг от друга фильмов с каждым из персонажей. Я был единственным, кому было комфортно. Остальным приходилось адаптироваться. Сцена с Джульетт была третьей, кажется. Она буквально ворвалась в съемочное пространство. А вот с Полом было очень спокойно. По непонятной причине я очень легко с ним сошелся. Думаю, он тоже очень нервничал. Это все облегчило.

Вопрос Кроненбергу: Ради чего вы пересекли бы Манхэттен при подобных обстоятельствах?
Кроненберг: Очень теоретический вопрос, я думаю, Роб очень хочет на него ответить.
Роб: Чтобы посмотреть Космополис?..
Кроненберг: Вот, видите, я знал, что у него есть ответ. И да, потому что фильм могут показывать только в одном-единственном кинотеатре в конце 47й Вест Стрит.

Кроненберг: Сложнее всего было снимать сцену с Джульетт, она приехала всего на два дня. Мы общались до этого. Я хотел, чтобы она задействовала все пространство в лимузине. Она много импровизировала - не с текстом. Я никогда не хочу, чтобы мои актеры превращались в сценаристов. Это не сработает, если только ты не хочешь весь фильм построить таким образом. Поэтому никакой импровизации с диалогом, но вот то, как ты произносишь реплики, где ты их произносишь - вот где я жду от актеров новизны. У Джульетт было много идей, это видно в фильме. Она очень отличается от других персонажей. Не могу сказать, что было сложно снимать, но от меня требовалось внимание другого качества. В результате я снял много дублей с ней, каждый отличался друг от друга. И мне пришлось постараться, чтобы они сложились вместе. Это было уникально.
Роб: Наиболее дискомфортно было играть сцену в клубе. Это единственная сцена с большим количеством актеров, которые действительно слышат, что я говорю. Они изображают танцы в полной тишине. У меня там буквально две реплики. А когда ты говоришь, чтобы тебя расслышали через музыку, тебе надо кричать. И я говорил очень громко: «ДА». И все актеры массовки реагировали недоумением: «Что это? О чем это? Звучит так странно». Я нервничал. Но это одна из моих любимых сцен в фильме.
Кроненберг: Да, очень необычная ситуация, когда тебе нужно записать диалог, все остальные при этом должны молчать. Музыка играла до определенного момента. Но как только актеры начинали говорить, музыка останавливалась. А массовка продолжала танцевать в полной тишине. Да, действительно странно быть естественным в таким обстоятельствах. В реальности ты вообще не смог бы говорить при такой громкой музыке.

Кроненберг: Идея с Ротко взята из книги. При написании сценария я интерпретировал по-своему. У нас есть персонаж - мужчина, который привык получать все, что хочет. А поскольку это капелла, он хочет умиротворенность и спокойствие, которые излучают работы Ротко. Единственный способ для него получить мир в душе - это купить капеллу. Он не понимает, что умиротворенность идет изнутри, ее нельзя купить. Для него единственный способ обрести что-то - это купить. Поэтому в начале фильма у нас активная живопись Джексона Поллока, а в конце - полотна Ротко, безмолвные и излучающие спокойствие и безмятежность. Я не говорил с Доном об этом, но думаю, что он это имел ввиду.